|
anlazz.livejournal.com 2023 - 06 - 21 10:37:00
Кстати, мало кто понял, что пресловутая фраза сами знаете кого о том, что в свое время он считал, что «мы свои, «буржуинские», мы хотим быть в этой семье так называемых цивилизованных народов» на самом деле является ключ к очень многому. Например – к тому, какая идеология в действительности господствовала на территории бывшего СССР последние 32 года. А точнее – еще больше, потому, что началось это до гибели СССР, как такового.
Эту идеологию обыкновенно называют «антисоветизм» – и о ней уже много чего было написано. (В том числе и в данном блоге.) Но описываемая выше фраза позволяет увидеть одну из важнейших ее составляющих, которую можно назвать – раз уж сами знаете кто сам «начал» – «плохишизм». Ну, думаю, все помнят, что был такой герой у Аркадия Гайдара, который устроил диверсию в тылу красноармейцев «мальчиша-Кибальчиша» из «Сказки о военной тайне». И получил за это бочку варенья и корзину печенья – которые, судя по всему, благополучно и сожрал. (Заработав сахарный диабет со всеми вытекающими.)
Думаю, не надо говорить, что главное тут – уверенность в том, что условный «переход на сторону противника» оплачивается, и оплачивается достаточно хорошо. Впрочем, если брать конец 1980 годов, то там вообще казалось, что «в плену лучше, чем в окопах» – при том, что последнее было чистым иносказанием, потому, что в Холодной войне окопов не было – и что стоит только поднять руки, как на тебя повалятся самые различные блага. Потом, что ведь понятно, что если ты просто не «приносишь вреда той стороне», то это – для «стороны» – очень хорошо.
Впрочем, так ли это понятно? Или это относится только к придуманному самими же позднесоветскими людьми «западному миру», который мнился ими чем-то похожим на окружающий их советский мир, только лучше? Думаю, вопрос этот сейчас уже риторический. Потому, что чуть ли не вся история т.н. «человеческой цивилизации» говорит об обратном: о том, что противник, прекративший сопротивление, годится только для одного. Для того, чтобы быть рабами. Ну, или в более «мягком» варианте: для того, чтобы добровольно отдать имеющиеся у него блага – начиная с земли и заканчивая золотом – тому, кого признал победителем. (Есть, разумеется, и «жесткий вариант», в котором побежденные вырезаются все «под корень».)
Еще раз: практически вся человеческая история свидетельствует о том, что никакого «человеческого отношения» к побежденным быть не может, что Vae victis, что пресловутая «лагерная пайка», выдаваемая нацистами есть как раз «норма» с т. з. цивилизации (как минимум, западной), потому, что при избытке рабов последние не должны особо долго жить. (Долгоживующий раб невыгоден – выгоден раб «легкополучаемый».) Иное же отношение – вроде того, что наши люди старались по человечески обращаться с пленными немцами во время Великой Отечественной войны или с пленными же французами во время Отечественной войны 1812 года – выступает на этом фоне аномалией. Связанной или с пережитками общинного мироустройства. (1812) Или же с – как это не банально прозвучит – наличием элементов коммунистического мировосприятия. (Великая Отечественная.)
Надо ли говорить о том, что и первое, и второе к современному (и несовременному) Западу неприменимо. И поэтому требовать, чтобы он имел в отношении «добровольно сдавшихся к нему в плен» какие-то мысли, за исключением vae victic, было бы странно. Поэтому если чему и можно удивляться в указанной ситуации – то есть, в том, что произошло после развала Союза – так это тому, что к государствам на территории последнего отнеслись относительно гуманно. Ну да: создали тут несколько «очагов напряженности» – начиная с Таджикистана и заканчивая Чечней. (Точнее – скорее поддержали уже имеющиеся конфликты.) Но, в общем-то, отнеслись к «бывшим советским», как пускай «согрешившим», но все же людям.
Более того: некоторым «частям СССР» – Прибалтике – даже позволили формально войти в «цивилизованный мир». (Правда, при полном уничтожении всей промышленности – даже пресловутые шпроты запретили к продаже в Европе по каким-то показателям. Дабы не конкурировали с «настоящим Западом».) Однако это стало возможным только по двум причинам. Первая – это, разумеется, «сверхбогатство», которое неожиданно «свалилось» на Запад после того, как он начал активно пользоваться «финансовой магией». (Условно говоря – обменивать свое будущее на различные «ништяки», но об этом надо говорить уже отдельно.) Ну, а вторая – это непонимание того, что происходит (происходило) на бывшей советской территории, уверенность в том, что «русские опять хотят нас обмануть». (В смысле того, что отсутствовало знание рассматриваемого тут момента – то есть, того, что в стране победила «идеология плохишизма» с ее сверхидеей предательства.)
Конечно же, это положение было кратковременным: уже к концу 2000 годов стало понятно, что «так просто» наращивать долги (и государству, и частным лицам) невозможно, и значит, особо «раздаривать» протекции и инвестиции (точнее, «инвестиции», потому, что в современном мире никто не думает об «окупаемости вложений») больше нельзя. Что же касается «коварных русских», то после того, как последние «съели» Югославию-1999 до Запада начало доходить, что речь тут идет вовсе не о «хитром плане», а о чем-то ином, гораздо более безопасном. (Например, о том, что жители СССР реально боготворят этот самый Запад.)
Поэтому количество выдаваемого «печенья и варенья» резко снизилось, устремившись к нулю. А вот уровень «силового давления», прямого и косвенного, напротив, поднялся: ну, в самом деле, теперь речь идет вовсе не о том, чтобы вести дела с опасным и непредсказуемым врагом, а о том, чтобы «стричь» тупых и безропотных баранов, которые добровольно выбрали свою участь. На этом фоне совершенно очевидным становится что, что где-то во второй половине 2000 годов идея «ликвидации России» (в общем плане, включая самостоятельные Белоруссию, Украину, да и вообще все бывшие советские республики) стала базовой. (На самом деле еще раньше: «оранжад» в Киеве произошел в 2004 году.)
То есть, уже в конце 2000 годов стало ясно, что ни «печенья», ни «варенья» не будет. А будут «каменоломни» и «плантации» – как, в общем-то, и должно быть для тех, кто решил добровольно стать рабом. (То есть, еще раз: в отличие от Германии или Японии Россия/СССР добровольно слила все свое влияние и добровольно приняла все условия Запада. Поэтому хоть как-то уважать это самое «место» – в смысле, бояться того, что «оно» сможет изменить свое положение – с точки Запада невозможно.) Поэтому «своим буржуинским» «ихние буржуинские» начали откровенно намекать на то, чем они являются.
Отсюда, кстати, и пресловутая «Мюнхенская речь» 2007 года – когда до «местной» элиты неожиданно дошло: что же происходит. Но реакция на эту «речь» была вполне ожидаемая: «вошь зарычала». То есть, страна, базисом которой является «сдача на милость победителя» и которая существует только благодаря этой «милости» – т.н. «гуманитарную помощь» из 1990 годов все помнят, равно как и пресловутые «займы МВФ», на которые тогда буквально молились – не может рассматриваться, как серьезный противник вообще.
Конечно же, для «ожидающих печенья» подобное отношение было неожиданным: они то думали, что их – как пресловутого Плохиша – на руках будут носить за «уничтожение коммунизма». Поэтому какое-то время они пребывали в ощущении, что «все это недоразумение», что все еще возможно «устаканить», договориться, объяснить «там», что же реально происходит. Потом – что можно «давить на жадность», привлекая западный капитал высокой доходностью и низкими рисками. (Причем, это соответствовало тому, что было на самом деле: и доходность российских ценных бумаг была неплохой, и риски были низкими.) Но на «финмагов» подобные вещи не действуют: они буквально «создают ценности нажатием клавиш», поэтому привлечение их какими-то дивидендами просто смешно.
Отсюда проистекает и то, что мы наблюдается последние 10 с чем-то лет. В смысле: различные попытки российских руководителей изменить подобное положение, показать, что к ним надо «относиться по человечески» – а не как к различным индусам и африканцам. И ответная реакция Запада, которая – см. сказанное выше – каждый раз указывает на то место, которое определено России.
И вот, наконец-то, данный момент оказался признан. В том смысле, что даже самому тупому стало понятно: никто нас «своими буржуинскими» считать не собирается, да и вообще, идея «общебуржуинской солидарности» ложная сама по себе. (Как говориться: тоже мне, бином Ньютона – вся история последних двух столетий это показывает. Но позднесоветские – это особый случай с особой организацией мышления.) И... а вот дальше, понятное дело, все упирается в то, что иной идеологии у современного российского общества просто нет. (И вообще, у любого постсоветского общества нет.) Но об этом, понятное дело, надо говорить уже отдельно.
Тут же можно только отметить, что все указанное еще не значит, что сторонников у «пути Плохиша» больше нет, раз уж сам руководитель страны об этом сказал. Конечно же, они есть – и в немалом количестве, потому, что «так просто» избранный в 1991 году путь не изменишь. Но сути данный момент не меняет.
|
